Самурай - Страница 102

102

Проф покачал головой:

— У тебя потери.

Я опустил голову.

— Это случается, — добавил он уже серьезно, — но это твой промах. А завтра ты услышишь имена всех моих промахов за прошлый год.

— Угу, я понял, — вздохнул я.

— Нет, ты еще не понял, ты поймешь завтра, — возразил проф. — Когда я посмотрю в глаза каждой женщине, сын, муж или брат которой погиб, потому что я недостаточно хорош.

— Нам неделю назад звонил отец Гвидо, хотел вам на меня пожаловаться, ну потому что Гвидо ранили, так синьор Соргоно сказал ему нечто прямо противоположное. И тогда я решил, что это очень мудро.

— И что же он сказал?

Я пересказал ему диалог между синьорами Монкалиери и Соргоно.

— И что же тут противоположного? — удивился проф.

— Э-ээ… — Я не нашелся, что ответить.

— Подумай, — предложил проф.

Я кивнул.

Что тут думать, все понятно. Мои солдаты — добровольцы, это так (как хорошо, что я не кремонский офицер), то есть они сознательно выбрали риск. Именно это имел в виду синьор Соргоно. Но меня это не касается: если человек хочет на тот свет, он просто берет маленький бластер и стреляет себе в голову. Поэтому отвечаю я за них, как если бы они не были добровольцами. А отвечать за мобилизованных вообще невозможно — проще умереть.

* * *

Наутро в пятницу шел дождь. Получив мои заверения, что я отлично доберусь сам, проф, как-то разом постаревший, уехал в резиденцию. На воинское кладбище я решил ехать на элемобиле: сегодня будет слишком много народу, Феррари будет не припарковать. По дороге я прихватил Алекса и Лео.

На кладбище было очень много людей, но стояла мертвая тишина. У меня от нее даже зазвенело в ушах, и я почти не воспринимал то, что говорили сначала синьор Кальтаниссетта, а потом проф.

Всех погибших обязательно награждают «Золотыми Ястребами». Обязательно сам главком. Поэтому проф действительно посмотрел в глаза каждой женщине, которой он отдавал награду ее погибшего сына, мужа или брата.

Я почувствовал, как ему сейчас тяжело и больно. Но это обязательно, это будет одним из условий, при которых моя сторона остается моей. Даже если там, на трибуне, буду стоять я сам и если это мое сердце будет останавливаться от боли. Склоненные знамена из золотистого шелка с летящими ястребами впервые не казались мне просто красивыми тряпками.

Глава 46

В субботу нас наградили сразу за оборону Джильо-Кастелло «Золотыми Ястребами» (я поежился: по-моему, меня перехвалили) и за партизанскую войну под Мачератой — медалями «За храбрость». Это адекватно.

— Лео, — поинтересовался я, — а твой отец не будет против?

— Не-а, он смирился, еще когда мы вернулись с Джильо. И вообще он как-то стал спокойнее ко всему этому относиться: больше не думает, что за границами зоны Джела мрак и варварство.

Когда мы вернулись домой, проф открыл сейф и отдал мне довольно большую коробку.

— Это твои награды за тайные операции. Носить сможешь, когда они будут теряться среди остальных.

— Понятно, — ухмыльнулся я.

— Вообще-то я собирался отдать это, когда тебе исполнится шестнадцать, но я думаю, ты и так не проболтаешься и хвастаться не будешь.

— Угу, — согласился я.

— И еще вот здесь, — он показал на сейф, — лежит твоя кредитная карточка.

— Э-ээ, только что я думал, что она лежит у меня в кармане.

— У тебя в кармане лежит то, что осталось от тех пяти процентов, которые тебе можно было дать в руки. Надеюсь, ты не обидишься. У тебя и так намного больше средств, чем у твоих сверстников.

— Вообще-то там лежит несколько больше, чем вы туда положили, — заметил я.

— Занимаешься бизнесом? — с иронией поинтересовался проф.

— Конечно, — откликнулся я. — Жаль, что вы решили перестраховаться, да я бы уже пол-Этны скупил, на такие-то деньги.

— Вот поэтому я тебе их и не дам, получишь, когда вырастешь.

— М-мм, почему вы решили сказать мне это сейчас? Как будто собрались умирать? — с тревогой спросил я.

— Вот еще, придется тебе потерпеть мое общество.

Я ткнулся лбом ему в плечо. Проф меня обнял.

— Нет, правда, ничего не случилось, — продолжил он, — просто так вышло.

— Угу. Ясно. Но все равно как-то неуютно. Мы так много отхватили за последнее время, не факт, что синьор Кальтаниссетта сумеет это прожевать. Ну и вдруг все испугаются, объединятся и навалятся скопом.

— Джела, Вальгуарнеро, Каникатти и Кремона?

— Ну да.

— Будет просто отлично, — улыбнулся проф.

Я удивленно поднял брови.

— Ну, если ты не догадаешься, то и они тоже.

— Р-рр, мало мне задач, — проворчал я, собираясь уходить.

— На своих «Ястребов» не хочешь полюбоваться?

— Угу, — ответил я, забирая коробку, — скоро принесу обратно, пусть они лежат в сейфе, секретнее будет.

Когда Наполеон учредил орден Почетного легиона, кто-то сказал ему, что он дарит игрушки своим ветеранам. «Игрушки управляют людьми», — ответил император.

Прекрасно знаю этот исторический анекдот, но все равно приятно.

У меня, оказывается, уже четыре «Золотых Ястреба». И еще много чего. Носить я их не смогу никогда, сомнительно, чтобы всякие случайные приключения принесли мне столько же наград. Я сложил ордена и медали обратно в коробку, запер ее в столе и побежал на кухню: тетушка Агата приглашала слегка отметить наши первые (ха!) награды дегустацией чего-то потрясающего.

Очень мрачный Виктор уже сидел на кухне за столом.

— Ты чего? — поинтересовался я. — На Новой Сицилии не одобряются кальтаниссеттовские медали? Так мы их… Э-ээ, оккупируем! Чтобы не воображали.

Виктор покачал головой:

— Нет, просто я же ничего не сделал!

102